В своей художественной практике автор обращается к проблематике переживания позднесоветского и раннего постсоветского прошлого как травмы. Человек и социум рассматриваются через призму вещей, предметов и безлюдных пространств. Окружающий мир артикулируется, «выговаривается» через вещи и в вещах. Вещь становится мерой всего человеческого, через нее угадывается все «другое», что человек ощущает в первооснове своего «Я».
Отсутствие живых существ в изображаемом пространстве вызывает сомнение не только в их одушевленности, но и существовании в целом. Наоборот, беспокойство не одушевлены ли неодушевленные предметы, возрастает.
Предметы, потеряв свое изначальное, советское, значение и силу продолжают жить сами по себе, изменив свой смысл. Существуя в состоянии дуализма функции и смысла не только физической реальности, но и в пространстве подсознания, вскрывая эту двойственность между человеком и окружающими его объектами.
В качестве медиума художник выбирает традиционные западные техники, такие как холст/масло, гравюра. Но построение пространства картины ведется согласно принципам традиционной корейской живописи Минхва. Используемая в ней разноплановая перспектива решает проблему взгляда на концепцию формы не как замкнутого пространства, а как открытого русла, визуализирующего сквозные циркуляции энергии. Форма воспринимается как меняющаяся в присутствии зрителя конфигурация, в результате чего дистанция между субъектом и объектом эстетического восприятия трактуется, как подвижная и свободно преодолимая зона.
